Конец лета - Страница 41

– Худшее еще впереди.

– Что это значит?

– Синклер погиб из-за более серьезной причины.

– Этого-то я и боялся. Как вы узнали?

– Он сам мне все рассказал. Я многое выяснила, – вздохнула я и снова взялась за письмо.

«Причина, по которой я возражал против твоего возвращения в «Элви», была связана не с тем, кем был твой дядя, а с тем, кем мог стать твой кузен Синклер. После смерти моей жены бабушка настаивала, чтобы я оставил тебя у нее, и на первый взгляд решение казалось верным. Но возникал вопрос о Синклере. Я знал, как ты к нему привязана, и не сомневался, что, если бы вы продолжали часто видеться, непременно наступил бы день, когда твое сердце и иллюзии разбились бы в прах. Это причинило бы тебе боль, если не сказать больше. Именно поэтому я решил держать дочь при себе и увез в Америку».

– Интересно знать, почему он был так уверен в отношении Синклера, – прервал меня Дэвид.

Я вспомнила эпизод с «Историей живой природы» Голдсмита и уже собралась было рассказать о нем Дэвиду, но неожиданно передумала. Книги больше не существовало. В тот день, когда Синклера не стало, я вытащила ее из шкафа, спустилась в сад и сожгла в баке для кипячения воды. Теперь от нее не осталось и следа. В память любви к Синклеру я решила, что самое лучшее – забыть о ней раз и навсегда.

– Я не знаю... наверное, он почувствовал это интуитивно. Отец очень проницательный человек, и его невозможно обмануть... Давайте читать дальше.

«По этой же причине я не отвечал на просьбы бабушки отпустить тебя в «Элви». Если бы Синклер остепенился, все могло обернуться иначе, но я знал, что он до сих пор не женат, и это вызывало у меня самые мрачные предчувствия.

Я догадываюсь, что ты еще погостишь в «Элви». Дела у меня идут блестяще, Сэм Картер здорово мне помог, так что теперь я при деньгах, и ты можешь возвращаться в солнечную Калифорнию в любое время. Дай только знать. Я очень скучаю по тебе, и Рыжик тоже тоскует. Мици отчасти компенсирует ему твое отсутствие. Линда уверяет, что в новолуние они воспылают безумной любовью друг к другу и создадут собачье семейство, хотя, по моему глубокому убеждению, о таком союзе страшно даже подумать.

Линда в восторге от нашего Риф-Пойнта. К моему глубочайшему изумлению, она начала делать наброски этой, как она выражается, простой жизни. В живописи я не особенно силен, но что-то подсказывает мне – у нее должно получиться. Как знать, вдруг Линда создаст уют, к которому я смогу привыкнуть? Это все, что я хотел сообщить тебе.

С любовью, моя дорогая девочка,

Твой отец».

Я молча сложила письмо, вложила листок в конверт и сунула в карман пальто. Немного помолчав, я предложила:

– Мне кажется, он пытается уговорить Линду выйти за него замуж. Или она хочет женить его на себе. Не могу разобраться.

– Возможно, они оба этого хотят. Вы не рады их чувствам?

– Да нет, я рада. Если отец женится, мне уже не придется отвечать за него. Я стану свободной.

Эти слова отозвались в моей душе болью и разочарованием. На причале было холодно, и я задрожала. Дэвид осторожно обнял меня за плечи и привлек к себе, чтобы я согрелась.

– В таком случае, – заметил он, – пожалуй, самое время уговорить свободную девушку выйти замуж за полуслепого провинциального адвоката, который потерял голову с того самого момента, когда впервые вас увидел.

– Вам не придется особенно уговаривать, – улыбнулась я.

Он обнял меня еще крепче, и я почувствовала, как теплые губы коснулись моей щеки.

– Вы не против того, чтобы поселиться в Шотландии?

– Нет. При условии, что вы обзаведетесь клиентами в Нью-Йорке, Калифорнии и других местах и будете всегда брать меня с собой.

– Проще простого!

– И еще было бы неплохо завести собаку.

– Конечно, заведем... не второго Рыжика, конечно, а что-нибудь уникальное. Пусть она будет с интересной родословной, а еще умна и очаровательна.

Внезапно я ткнулась лицом в его грудь. Мне показалось, что я сейчас расплачусь, хоть это и смешно: только в книгах люди плачут от счастья.

– Я люблю тебя, – призналась я.

Дэвид привлек меня к себе, и слезы все же брызнули из моих глаз, но это уже не имело значения.

Мы еще долго сидели, накрывшись его пальто, строя грандиозные планы, вроде венчания в миссии Риф-Пойнта или обращения к Изабель Маккензи с просьбой связать мне свадебное платье. Каждое новое предложение вызывало у нас приступы безудержного смеха. Отвергнув несколько, мы принимались строить новые планы и так увлеклись, что не заметили, что стемнело и с озера повеяло холодом. Нас прервала бабушка, которая распахнула окно и крикнула, что чай готов. Ничего другого не оставалось, как подняться и, с трудом переставляя затекшие ноги, дрожа от холода, вернуться в дом.

На сад опустились густые сумерки, в которых угадывались тени деревьев и кустарников. О Синклере мы больше не говорили, но внезапно я повсюду ощутила его присутствие, но не взрослого мужчины, а мальчика, который запал мне в душу. Вот он словно пробежал босиком по траве, и опавшая с деревьев листва мягко зашуршала под его ногами. Неужели «Элви» никогда не освободится от Синклера? От этой мысли мне стало грустно. Я не хотела, чтобы это место, где столько всего пережито, превратилось для меня в обитель теней.

Идущий впереди Дэвид остановился и поставил тачку с метлой под клен, чтобы она никому не мешала. Он ждал меня, и его высокая фигура четко вырисовывалась на фоне ярко освещенных окон дома.

– Что там, Джейн?

– Призраки, – вздрогнула я.

– Их больше не осталось, – заверил он.