Конец лета - Страница 31

– Что именно?

– Взять хотя бы почту. Там можно купить все, что душе угодно, включая марки. Погода здесь постоянно меняется, поэтому ни один день не похож на другой. Потом еще дневные чаепития с ячменными лепешками, бисквитами и имбирными пряниками...

– Вы тонко намекаете, что мне самое время заняться бифштексами?

– Это вырвалось само собой.

– Ну что же... Если ими не заняться сейчас, скоро они станут несъедобными.

Идеальная еда сродни идеальным обстоятельствам. Дэвид ловко откупорил бутылку красного терпкого вина, прекрасно гармонировавшего с мясом и белым хлебом. Пиршество довершили сыр, бисквиты и полная свежих фруктов ваза, увенчанная роскошным белым виноградом. Я страшно проголодалась и накинулась на бифштекс, даже подчистила тарелку кусочком корки. Изысканную трапезу достойно завершили такие сочные апельсины, что мои пальцы вмиг стали липкими и сладкими. Закончив, Дэвид отправился в дом варить кофе.

– Будем пить на природе? – донесся до меня его голос.

– Да. Давайте спустимся к воде. – Я тоже пошла в дом, чтобы вымыть руки.

– Плед в комоде, – подсказал он. – Берите и расстилайте, а я сейчас принесу кофе.

– А как же тарелки?

– Подождут... день слишком хорош, чтобы омрачать его возней с грязной посудой.

Я с удовлетворением отметила про себя, что именно так выразился бы и мой отец. Отыскав большой плед, я спустилась к реке и разложила его на густой траве в нескольких шагах от усеянного галькой миниатюрного пляжа. После жаркого лета Кепл сильно обмелела и лениво несла свои темные воды.

Яблоня была усыпана плодами. Я наклонилась, чтобы поднять с земли одно из яблок, и тут же еще несколько плодов с глухим стуком упали возле моих ног. Под тенистым деревом было прохладно, ощущался сладковато-прелый запах, словно я вдруг попала на сеновал. Прислонившись к стволу, я рассеянно смотрела сквозь кружево веток на залитую солнцем реку. На душе, как и в природе, царило спокойствие.

Умиротворенная красивым пейзажем, обильной едой и приятным обществом, я почувствовала себя гораздо бодрее и решила, что пора взяться за ум и отбросить все страхи в сторону. Придется взрослеть, иначе мне никогда не избавиться от гнетущего ощущения вины, которое причиняет постоянную боль, словно ноющий зуб.

На наши с Синклером отношения я должна взглянуть трезво. Нет никаких сомнений, что он признает себя отцом ребенка, которого ждет Тесса Фарадей. Когда кузен вернется в «Элви», то, конечно, он первым делом сообщит всем, что женится, чем очень обрадует бабушку (разве не она уверяла, что девушка прелестна?). Да и я порадуюсь за него и, разумеется, умолчу о подслушанном разговоре.

Что до Гибсона, то он, конечно, стареет, это неоспоримо. Наверное, все только выиграют, если он отправится на пенсию. Но если Гибсону суждено выйти в отставку, то бабушка и Синклер должны подыскать ему уютный домик, где он будет при деле, копаясь в огороде и разводя кур.

Труднее всего решить свою судьбу. Хотела бы я знать, почему Синклер завел вчера разговор о наших отношениях. Вероятно, это была блажь... желание скоротать время после ленча. В принципе, я была готова к чему угодно, но вот его поцелуй никак нельзя назвать ни братским, ни дружеским... От этой дикой сцены меня трясло до сих пор. Кто знает, может, он действовал обдуманно... из желания посмеяться надо мной. В детстве он не раз поступал подло. Вдруг он просто хотел выяснить, как я прореагирую...

– Джейн...

– Да? – Я обернулась и увидела, что Дэвид Стюарт стоит у яблони и внимательно рассматривает меня. За его спиной я разглядела лежащий на пледе поднос с кофе и сообразила, что Дэвид уже окликал меня, но я не слышала. Он скользнул под низкие ветки и встал рядом со мной, опершись о ствол дерева.

– Ничего не случилось?

– Почему вы спрашиваете?

– У вас встревоженный вид и лицо очень бледное.

– Оно у меня всегда бледное.

– И всегда встревоженное?

– Про тревогу я ничего не говорила.

– Вчера... ничего не произошло?

– Что вы имеете в виду?

– Только то, что вы старательно избегаете этой темы.

– Все в полном порядке... – Мне захотелось встать и уйти, оставив Дэвида одного, но мешала его рука. Кроме того, мой поступок выглядел бы бестактным. Адвокат прищурился, и под этим знакомым проницательным взглядом я почувствовала, что мое лицо заливается краской.

– Как-то вы признались, – улыбнулся Дэвид, – будто краснеете, когда начинаете лгать. По-моему, вас что-то тяготит.

– Ничего не тяготит. В любом случае это не имеет отношения...

– Если бы вы хотели сказать, то сказали бы, правда? Может, я бы чем-то помог.

Я подумала о девушке из Лондона, Гибсоне... себе и снова оказалась во власти неодолимых страхов.

– Никто мне не поможет, – вздохнула я. – Никто и ничто.

Дэвид не стал настаивать. Мы вышли на солнечную лужайку, чему я была очень рада, потому что к тому времени уже вся покрылась мурашками. Я села на теплый плед и пригубила кофе, а Дэвид предложил мне сигарету, чтобы защититься от досаждающих комаров. Согревшись, я легла, закинув руки за голову и подставив лицо солнцу. От внезапно навалившейся усталости и выпитого вина меня потянуло в сон. Я закрыла глаза и мгновенно задремала под слабый шум реки.

Примерно через час я очнулась. Дэвид полулежал рядом, опершись на локоть, и читал газету. Я сладко потянулась, зевнула и заметила, лукаво глядя на него:

– Похоже, у меня выработалась новая привычка.

– Какая именно?

– Просыпаться в вашем присутствии.

– Я все равно собирался вас разбудить и отвести в дом.